Григорий Казанков о премии, конгрессе и внутрицеховой этике
– Григорий Михайлович, у РАПК в декабре состоятся три важных мероприятия. Расскажите о них подробнее, пожалуйста.
– Все верно. Во-первых, это очередной Конгресс РАПК. По понятным причинам, из-за того, какая ситуация была год назад, мы конгресс не проводили, потому что у коллег было некоторое, вполне понятное, смятение. В этом году решили, что важно обсудить текущую ситуацию в стране и вокруг страны. Осмыслить, что сейчас происходит, попытаться спрогнозировать аспекты ближайшего и не такого ближайшего будущего. Поэтому конгресс будет иметь некую визионерскую составляющую.
Достаточно давно не выстраивался диалог с политическими силами, что ранее было хорошей традицией. Не было обсуждения на высоком, серьезном, научном уровне в профессиональном сообществе и профессиональных вопросов, и вопросов политического развития страны. Попытаемся эту традицию проведения Конгрессов как значимых событий в жизни всех людей, которые вовлечены в процесс подготовки принятия политических решений, восстановить и дальше продолжать. Надеемся, что в Конгрессе поучаствуют наиболее авторитетные и наиболее известные специалисты, наши коллеги. Верим, что это будет по-настоящему интересно, и это будет действительно серьезная попытка анализа происходящего. Мне кажется, такого серьезного анализа сильно не хватает. Во всяком случае, в публичном поле.
– Премия РАПК – это отдельная история?
– Да, мы значительно переработали положение о премии, церемония вручения которой состоится 16 декабря. Работа жюри будет более гласной, более прозрачной и транспарентной. Важно то, что введены новые номинации, их три: «Лучший проект электоральной мобилизации», «Лучшее социологическое сопровождение кампании», «Лучший юридический проект».
После проведения прошлогодней премии было много критики как внутри сообщества, так и внутри правления РАПК. Были высказаны самые разные мнения. Но, в целом, они свелись к тому, что за эти годы правила проведения премии не менялись, а жизнь ушла вперед. Нужно было провести «работу над ошибками». В то же время, при всех нововведениях, главное – сохранить традиции. Премия пользуется достаточно высоким авторитетом в профессиональном сообществе.
Важно, чтобы этот авторитет не был утрачен. В прошлом году мы впервые ввели критерий соответствия заявленных на премию работ профессиональной этике. Если, по мнению членов жюри, работы не соответствовали этому критерию, то существенно снижались баллы за эту работу. В нынешнем году мы пошли дальше. Если работа не соответствует профессиональной этике, то она снимается с конкурса. Я считаю, что это правильно.
Мы живем в то время, когда все вокруг очень быстро меняется, и некие устоявшиеся нормы и правила, в том числе внутрикорпоративные, пересматриваются. Вопросам профессиональной этики РАПК должна уделять особое внимание. Постоянно приходится к ним возвращаться. Мы стараемся это делать достаточно аккуратно, потому что ни для кого не секрет, что у нас – политических консультантов, политтехнологов – профессиональная капитализация – это профессиональное реноме. У нас ничего другого нет. Ничего другого предъявить нашим потенциальным заказчикам, контрагентам мы не можем.
-В этом смысле, нарушение этических норм – это серьезное пятно на репутации?
Безусловно, очень тщательно нужно во всех моментах разбираться. Был целый ряд ситуаций, которыми нам пришлось заниматься. Например, были взаимные претензии в нарушении профессиональной этики у уважаемых коллег Евгения Николаевича Минченко и Дмитрия Ивановича Орлова. Так сложилось, что Ассоциация оказалась определенным образом вовлечена в эту ситуацию. Была опасность, что конфликт выльется в публичную плоскость. На мой взгляд, это сильно бы ударило по репутации цеха и профессии в целом. Однако, подключились коллеги, правление РАПК сформировало рабочую группу, по итогам работы которой коллеге Орлову рекомендовано было принести извинения Евгении Стуловой и Алексею Куртову, а также опровергнуть утверждения, которым не нашлось подтверждения. Такой путь разрешения конфликтных ситуаций и этических споров может быть долгим и тяжелым, но он, надеюсь, гораздо более правильный, чем вынесение претензий в публичную плоскость.
– Некоторые телеграм-каналы критически высказываются в адрес членов Ассоциации и политконсультантов в целом. Как с этим быть?
– Ругать политтехнологов и политконсультантов, обвинять их в самых разных грехах почему-то стало хорошим тоном. Этим грешат не только журналисты, но и региональные политики, люди, которые вовлечены в систему государственного управления. Постоянно звучат обвинения тех или иных коллег в «черном пиаре», дискредитации кого-то и других незаконных действиях. Это странно. Не знаю, чем мы это заслужили. Подавляющее большинство коллег в нашем цеху, в силу специфики нашей работы, не могут позволить себе какие-то сомнительные с точки зрения законности действия. Все, что происходит в политическом поле, является предметом пристального внимания общества, всегда станет явным, и ничего скрыть не получится. Повторюсь, профессиональная репутация – единственное достояние, которое у нас есть, с которым мы живем на этом рынке.
Что касается непосредственно публикаций в телеграм-каналах – вопрос сложный. Анонимный телеграм-канал может позволить безответственно вбрасывать в публичное поле информацию относительно той или иной персоны. У персоны, в отношении которой произошел вброс, нет возможности ответить ни в судебном порядке, ни даже просто информационно. Непонятно, кому следует отвечать – анонимному телеграм-каналу со странным названием? Догадки, кто за этим стоит, кто администрирует и является владельцем – тоже остается всегда догадками и можно, не желая того, обидеть или оскорбить, запятнать репутацию непричастного человека.
Я призываю авторов этих телеграм-каналов, с учетом того, что это люди, которые в той или иной степени являются нашими коллегами, акторами информационного политического поля, исключить такие вещи из своей практики и удалить порочащую коллег информацию со своих площадок. В особенности, когда это касается личной жизни, родственников, членов семьи. Такое тоже не редкость. Мне кажется, это низко и недостойно. К сожалению, таких примеров достаточно. Известные в кругах политтехнологов каналы «Трезвый политолог», «Преемник», «Пять партий», «Последний инсайдер», «СИГНАЛ», «НЕБОЖЕНА» неоднократно грязно высказывались в адрес Дмитрия Орлова, «ВЧК-ОГПУ» в феврале атаковал Илью Гращенкова, петербуржцы Александр Серавин и Ярослав Игнатовский также в свое время становились объектами атак со стороны анонимных каналов и СМИ, больше похожих на сливные бачки. Было еще множество других подобных случаев.
Upd: Администраторы канала «Пять партий» убрали материал с пассажем про Дмитрия Орлова. За это им большое спасибо. Искренне. Очень надеюсь, что администраторы других анонимных каналов, публиковавших грязные и некорректные материалы о наших коллегах последуют их примеру.
Я не очень понимаю, как с этим нужно бороться. Но у каждого человека, даже если он владелец или автор анонимного телеграм-канала, должны быть внутренние моральные рамки, за которые не стоит выходить. Даже если ты думаешь, что надел маску, за которой тебя не узнают. Во-первых, как показывает опыт, могут и узнать. Во-вторых, если ты совершил низкий поступок, то совершенно не важно, знают люди, что это именно ты, или только догадываются. Главное, что ты знаешь – и тебе с этим жить.
– Довольно подробно мы поговорили про этическую составляющую работы и упустили третье важное событие в жизни РАПК, которое состоится в декабре…
– Да, нас ждёт ещё одно событие – выборы нового состава Правления РАПК на ежегодном общем собрании ассоциации. Это происходит раз в два года.
Хочу сказать, что два года были для Ассоциации крайне непростыми. Могу сказать, что шел с определенной программой в Президенты РАПК. Что-то сделать удалось, что-то нет.
Что получилось. РАПК стал более публичным. Наш телеграм-канал с более чем тысячей подписчиков – яркое тому подтверждение. Ассоциация больше стала появляться в публичном пространстве, за что спасибо ее членам, потому что без них ничего бы этого не было. В этом смысле членство в РАПК постепенно превращается в некоторый элемент подтверждения профессиональной квалификации. Можно задать вопрос: разве те политтехнологи и политконсультанты, которые состоят в Ассоциации, чем-то лучше? Нет. Но, тем не менее, членство в Ассоциации – это гарантия определенного профессионального уровня человека. У нас довольно непростая система приема. Мы ответственно подходим к тому, кого принимаем. Есть достаточно много прекрасных профессионалов, которые членами Ассоциации не являются, но ничуть от этого хуже не становятся. Мы к ним относимся с огромным уважением и симпатией.
Ассоциация начала активно сотрудничать с крупными высшими учебными заведениями страны. Преподавание политологии, госуправления, различных дисциплин, касающихся коммуникации, шло само по себе, выстраивались программы в отрыве от складывающейся в стране практике. Это, кстати, отмечали многие наши контрагенты, с которыми мы в итоге заключили договоренности об участии наших специалистов в их учебном процессе. Мне кажется, что это здорово обогащает обе стороны.
Во-первых, студенты, а заодно преподаватели, могут познакомиться с действительно последними наработками, практиками, кейсами из конкретной работы политконсультантов и политтехнологов, а наши коллеги имеют возможность прийти в вузовский мир и найти для себя ребят, которые придут в нашу профессию. Это важно, потому что нам, безусловно, надо побольше молодых талантливых людей. Во-вторых, могут попробовать себя в новой ипостаси. Понятно, что у многих из нас, у наших коллег, проектная работа, а проекты далеко не весь год. Это возможность не просто время от времени кому-то что-то рассказывать, а возможность поучаствовать в формировании серьезных курсов различных вузов, которая может быть очень важным дополнением в профессиональной деятельности.
Также важно, что выстраиваются системные отношения с теми, с кем мы всегда контактируем в силу нашей профессии. Например, система избирательных комиссий. Очень, как мне кажется, тепло и неформально состоялась встреча с председателем ЦИК, притом, что достаточно остро шла дискуссия. В итоге определен механизм взаимодействия, определены люди, которые это взаимодействие сейчас выстраивают. Это очень здорово. Я надеюсь, что гораздо меньше будет конфликтов, которые происходят из-за недопонимания. И важно, мы всегда об этом говорили, что удастся нам как важным участникам избирательного процесса, повлиять на какие-то моменты в плане совершенствования избирательного законодательства.
– Над чем еще предстоит работать?
Пока, к сожалению, не существует профессии политтехнолога. Я думаю, есть разные субъективные и объективные обстоятельства, почему это не получилось. Надеюсь, что все-таки в рамках общего профессионального стандарта специалиста по коммуникациям, нам удастся профессию институционализировать. Чтобы не было ситуаций, когда наши коллеги формально не могут сказать, кем они являются, а наоборот, чтобы они могли с гордо поднятой головой говорить: «Я политический консультант!» и не слышать в ответ: «Знаете, такой профессии нет».